Про плівки Мельниченка
Мы же до сих пор не увидели оригиналы. То, что на этих пленках есть голоса тех людей, которым их приписывают, я в этом уверен. Что там Кучма и Деркач, Кравченко и Литвин. Да, они там есть. То, что журналисты всегда оперировали цифровыми копиями этих записей, это тоже правда. Мы узнаём из этих пленок про настоящие отношения внутри политической властной верхушки, узнаем как и о чём они говорят, но мне не хватает внутренней убежденности говорить о том, что услышанное было сказано в том порядке, как я это услышал. Я думаю, там был всё-таки и монтаж. Достаточно грубый по тем временам.
Технически, на тот момент, мне кажется, слежка велась, прослушка велась. Есть эти записи, если они не уничтожены. Хотя рассказывают, что оригиналы у американских спецслужб. То, что они были смонтированы для того, чтобы подставить Кучму — да, я в этом уверен. Но это не значит, что Кучма этого не говорил.
Какого-то сущностного и смыслового содержания в этих пленках я, признаться, больше и не вижу. Мнение мое могло бы поменяться кардинально, если бы я прослушал оригиналы.
В чём ещё нюанс с плёнками... Мы помним,что они велись якобы на диктофон марки Toshiba. Почему в украинских судах журналисты пользовались не цифровыми диктофонами, а кассетными? Потому что на кассетной пленке подтвердить факт вмешательства — на раз, а с цифровой ты этого не сделаешь. Поэтому если бы Мельниченко так сильно хотел посадить Кучму, как он об этом говорил, он бы отдал оригиналы пленки. И тогда можно было четко увидеть где есть монтаж. Когда мы говорим про цифровые носители, где монтаж вообще не заметен, где — я как в прошлом сотрудник радио могу сказать, ты можешь сделать склейку и баланс звука так, что не увидишь факта вмешательства. Это действительно не является необходимым для суда доказательством. Поэтому отдельно здесь ещё линия поведения Мельниченко. Что им двигало, кто им двигал? Как он это дело всё поворачивал? Зачем? Ну и последний, наверное, момент ещё в этом смысле — до этого Кучма пережил еще один скандал с «Кольчугами». Поставки ракетных систем в Ирак. Их же там не нашли. Потом уже была мысль о том, что это была спецоперация против Кучмы. Другое дело, кто её проводил, по каким интересам. Потому что там и про русский след, и про американский говорили. Вот поэтому, мне кажется, Кучма просто оказался в эпицентре геополитического шторма, где Украине отводилось одно из ключевых мест, и против него играли. Но, повторюсь, это ни в коем случае лично для меня не является оправданием того, что произошло. Но и основания утверждать, что Кучма однозначно отдал приказ на убийство, у меня тоже нет. Даже если это было сказано на плёнках, мне как честному журналисту надо было убедиться в том, что это не монтаж.
Про обвинувачення Кучми
Застрельщиком привлечения Кучмы в качестве заказчика убийства Гонгадзе был на тот момент зам главного прокурора, начальник главного следственного управления ГПУ Ринат Кузьмин. С момента выдвижения, а это, если не ошибаюсь, было 24 марта 2011 года, и до прекращения следствия 24 или 26 апреля 2011 года, прошел месяц. Здесь возможно мое предположение, что необходимо было ставить точку в деле обвинения Кучмы, и вывести Кучму из числа вероятных заказчиков убийства Гонгадзе. И мне кажется, что Кузьмин, когда возбуждал уголовное дело по Кучме как заказчику, знал, чем оно закончится: не будет доказано, что Кучма “заказал" Гонгадзе. По следственным меркам это всё длилось очень быстро — месяц. К защите Кучмы был привлечен адвокат с мировым именем, Алан Гершовиц.
И когда Гершовиц начал говорить про пленки Мельниченко, стало понятно, что это главная линия защиты, которая выведет Кучму из-под удара. Было несколько экспертиз этих пленок, и Печерский суд в конце концов пришел к выводу, что говорить о стопроцентном отсутствии монтажа этих плёнок невозможно. Для Гершовица это был праздник. Потому что, когда вероятность монтажа даже десятые процента, а так оно и было по экспертизе, по-моему, говорили о том, что 99.6% уверенность в том что там не было монтажа, но даже наличие этих четырёх десятых — основание для суда отклонить вещдок. Не говоря уже о том, и это было тоже решение суда, что записи были получены незаконным путем, что не было разрешения на официальную прослушку.
И Леонид Данилович Кучма теперь полностью в юридическом и во всяком смысле реабилитирован, было решение Конституционного суда (щодо неможливості долучення несанкціонованих записів у якості доказу в суді — ред.).
Про роль Кучми
Журналисты могут увидеть Кучму только в одном месте в одно время — это когда ты участвуешь в форуме YES, где Леонид Данилович почетный гость (форум Ялтинська Європейська Стратегія (YES) заснований олігархом Віктором Пінчуком, зятем Кучми — ред). И вот во время кофе-брейка можешь подойти к нему задать этот вопрос. Кто-то уже устал его задавать. Кто-то даже не считает нужным этот вопрос задавать — просто журналистская память вот за эти 20 лет уже притупилась. И у меня нет однозначного ответа, почему он не говорит об этом. Ну конечно, ему неприятно. Это естественно. С другой стороны, он последовательно и всегда говорил одно и тоже. Я не хочу становиться на сторону тех, кто говорит, что Кучма не причастен, что не отдавал приказа, что Кравченко его неправильно понял. С другой стороны у меня нет оснований становиться на сторону тех, кто говорит что Кучма виноват, что отдал приказ, и Кравченко был просто исполнителем или организатором этого преступления. Той совокупности доказательств, собранных следствием, мне недостаточно, чтобы внутри себя вынести вердикт Кучме как заказчику. И когда Кучма всю жизнь повторяет одно и то же, мне кажется, что даже если он и был к этому причастен, он уже настолько верит в то, что к этому процессу не имеет отношения, и даже если это было, это стало его той второй сущностью, в которую ты начинаешь верить гораздо больше, чем в реальность.
Я уверен, мы не узнаем, кто был заказчиком убийства Георгия Гонгадзе до тех пор, пока сам заказчик не захочет об этом сказать. Следствие прекращено, новых доказательств нет, новых показаний нет. Продолжения дела нет. Оно может произойти только тогда, когда Леонид Кучма, Владимир Литвин в каком-то непонятном эмоциональном состоянии захотят рассказать всю правду. А может этого и не произойдет. Ведь это наша внутренняя человеческая история — что мы верим, что всё должно закончиться. А оно может не закончиться. И мы никогда этого не узнаем.